Гайда Радола
Содержание
Биография[править]
Ра́дола Га́йда (чеш. Radola Gajda, настоящее имя Рудольф Гайдль, чеш. Rudolf Geidl; 14 февраля 1892, Котор, ныне Черногория — 15 апреля 1948, Прага) — чехословацкий военачальник и политический деятель.
Злая фортуна «сибирского льва»
Про дом, в котором чуть больше полугода квартировал герой нашего сегодняшнего очерка, написаны сотни книг и статей, сняты фильмы и подшиты тома следственных дел. Дом особого назначения, особняк инженера Ипатьева, «дом на Вознесенской горке».
Имен множество, а кровавый след – на века. Как известно, в 1978 году скромный особняк в стиле модерн на улице Карла Либкнехта был снесен от греха подальше, сменив за эти годы множество табличек и квартирантов. «Отметился» в его стенах и этот рослый усач в форме офицера австровенгерской армии. Кем он был? Да всего понемногу: революционер, фашист, отличный тактик и никудышный стратег, вечный бунтарь и вечный арестант – примерно так в одном предложении можно описать генерала Радолу Гайду. И он, как ни крути, тоже немного екатеринбуржец — хоть и по воле рокового стечения обстоятельств.
Менял мундиры, как перчатки[править]
Вопрос «Как вообще занесло австрийского офицера Гайду на Урал?» следует задать не нам, а тем, против кого Гайда воевал. То есть большевикам, которые весной 1918 года сначала предоставили пленным чехам эшелоны для беспрепятственной эвакуации во Владивосток, а затем спохватились и принялись лихорадочно останавливать поезда с солдатами Чехословацкого легиона и разоружать их. Сыграла свою роль и позиции Австро-Венгрии, для которой эти самые чехи были предателями.
Впрочем, пану Гайде менять мундиры разных армий, как перчатки, было не впервой. Первую мировую войну он начал в унтер-офицерском чине в рядах австро-венгерских войск, однако очень быстро сдался в плен и поступил на службу в черногорскую армию. А после того, как австрийцы разнесли в пух и прах черногорское воинство, – перешел на русскую службу, зачислен в Чехословацкую бригаду военнопленных, добровольно воюющих на стороне Антанты, отличился в сражении под Зборовым (возглавил атаку полка в момент, когда штатный командир был мертвецки пьян и не мог отдавать приказы) и был за этот подвиг представлен к Георгиевскому кресту 4-й степени. Так он, собственно, и оказался в составе Чехословацкого легиона. И попадать обратно в лапы к австриякам капитану Гайде не было решительно никакого резона – верная виселица. А тут такой пассаж: на одном из южноуральских полустанков во время стоянки чехословацкого эшелона случился конфликт между чехами и мадьярами, пролилась кровь, набежали красногвардейцы, арестовали зачинщиков, а до кучи и попытались чехов разоружить. С этого незначительного эпизода и начался знаменитый «белочешский мятеж», в ходе которого советская власть на Урале и в Сибири была свергнута буквально в считанные недели. И Екатеринбург в июле 1918 года, кстати, брали вовсе не колчаковцы (их тогда еще и в проекте не было), а именно доблестные части капитана (впрочем, уже полковника) Гайды. Который, ворвавшись в город на плечах отступающих красных, немедленно оккупировал забрызганный царской кровью Дом Ипатьева под свой личный штаб. И поселился там, прямо в тех самых комнатах, где провела последнюю ночь перед расстрелом императорская семья.
На Москву – наплевав на приказ[править]
«Властелин Сибири», «Сибирский лев» – каких только прозвищ не давали в те дни ушлые газетчики 26-летнему чешскому бонапарту! Еще бы: столько блестящих побед над «красными ордами» всего за несколько месяцев — Челябинск, Ново-Николаевск, Иркутск, Екатеринбург, а зимой 1918 года еще и Пермь, которую Гайда отбил у большевиков в ходе филигранно построенной операции, захватив в качестве трофея тысячи железнодорожных вагонов, пулеметов и артиллерийских орудий. За штурм Перми молодой военачальник был удостоен вторым «Георгием», уже третьей степени. Теперь под его началом – 40 тысяч русских солдат и офицеров. Именно Гайда принимает помпезные парады на Кафедральной площади Екатеринбурга – в чудном полуавстрийском, полурусском мундире, с серьгой в ухе, в окружении личной гвардии, экипированной под черкесов. И он пытается диктовать свою волю Верховному – диктовать мягко, ненавязчиво, но непреклонно. А Колчак хоть и бесится, но ничего с этим франтоватым выскочкой поделать не может: чехословацкий корпус, по сути, единственная боеспособная единица в колчаковском воинстве. Поссориться с Гайдой – значит проиграть войну с большевиками.
Впрочем, идти у Гайды на поводу – тоже значит проиграть. Это выяснилось уже весной 1919 года, когда Колчак развернул наступление на Восточном фронте, взял Оренбург и Уфу, опасно приблизился к Самаре и Казани, но был остановлен превосходящими силами красных. Спасение от катастрофы единственное: снять Сибирскую армию с северного крыла фронта и перебросить на юг, на помощь Каппелю. А Гайда, командующий Сибирской армией, в ответ на приказ Верховного продолжает наступление на Глазов и Вятку. Приходится Колчаку бросать все дела и мчаться в Екатеринбург, в штаб белочехов. Уговаривать строптивого «союзника». Короткое и нервное рандеву генерала и адмирала состоялась тоже в стенах Ипатьевского дома. Гайда был непреклонен: иду на Москву, и точка. Почему Колчак тут же не арестовал самозванца и не предал военно-полевому суду? Сейчас уже никто точно не ответит. Но мистически настроенные исследователи уверены: всему виной аура проклятого «дома на Вознесенке», наполненного памятью о зверской расправе над царской семьей.
Твой дом – тюрьма![править]
Итог немного предсказуем: армия Колчака, не получив подкрепления от чехов, разбита и отступает, Верховный в гневе издает приказ об отстранении Гайды от командования армией, лишении генеральского звания и всех наград. В ответ Гайда уехал во Владивосток, бросив свою армию на произвол судьбы, — и уже на новом месте возглавил организованный местными эсерами антиколчаковский мятеж (уж в чем в чем, а в искусстве мятежа наш герой весьма преуспел). То есть опять переметнулся — с «белой» стороны на «красную». На сей раз не подфартило: после короткого боя белые юнкера, расквартированные во Владивостоке, разнесли чешские позиции в пух и прах, а самого Гайду бросили в тюрьму и уже готовились расстрелять. Только поручительство чехословацкого командования спасло «сибирского льва» от заслуженной расправы: он был всего лишь выдворен из России и отправлен пароходом на родину.
Страсть к бунту и последующей «отсидке» – вещь весьма заразительная, этакий род наркотика. После возвращения в родные пенаты он не вылезал из-за решетки, а если и вылезал, то лишь для того, чтобы опять отчебучить какой-нибудь умопомрачительный демарш. Через 11 месяцев после последнего освобождения Радола Гайда скончался. По мистическому стечению обстоятельств похоронен неудавшийся «Властелин Сибири» в том же секторе Ольшанского кладбища, что и инженер Николай Ипатьев, последний официальный хозяин Ипатьевского дома.
Евгений СУСОРОВ, Вечерний Екатеринбург
